Динамо. DynamoMania.ru - информационно-новостной динамовский ресурс - Сергей Кирьяков: «До сих пор помню свой отъезд»

- Сохранилось ли с середины 1990-х сообщество динамовцев?
- Конечно, мы общаемся. С Колывановым, Добровольским, Чернышовым я практически все время на связи.
- У вас есть объяснение, почему ваша самая яркая команда за последнее время в истории «Динамо» так ничего и не выиграла? У вас в команде был один из самых талантливых игроков за всю историю российского футбола - Добровольский, было еще несколько звезд, заигравших потом в Европе, но результат не соответствовал уровню футболистов.
- Действительно, мы были молоды и талантливы. Но не забывайте, мы все рано уехали: я - всего в 22 года, Добровольский и Колыванов - в 23. Нам просто не хватило времени. Ждать результатов от 18-летних нереально. Если бы мы остались (я имею в виду, если бы нам создали все условия), уверен, золото мы бы выиграли.
- Ваш отъезд был достаточно бурным, и болельщики до сих пор спорят, специально или нет была получена карточка в игре с «Океаном».
- Я до сих пор помню этот эпизод и даже фамилию судьи - Безубяк. Конечно, это были чистой воды эмоции, я впервые летел на игру девять часов и четыре часа ехал на автобусе. Перед игрой удалось поспать два-три часа, а сама она проходила на поле без травы. Матч был нервный и злой. В результате столкновения я оказался на газоне (то есть, извините, на поле - газона никакого не было) и дал волю эмоциям. Мне судья показал красную карточку, а потом меня дисквалифицировали на несколько игр.
- Сейчас опять в чемпионате России появилась команда с Дальнего Востока, и игроки начинают понимать, как это трудно - играть с «Лучом».
- Да, очень тяжело играть после девятичасового перелета, даже если удается поспать восемь-девять часов. Необходимо акклиматизироваться, а на это нужно как минимум три-четыре дня. Поэтому у дальневосточных команд, как правило, есть домашнее преимущество. Сами же они быстро привыкают к визитам в европейскую часть, ведь им приходится их делать по 10-12 за сезон.
- Вы своим немецким партнерам по «Карлсруэ» рассказывали о сложностях российского чемпионата?
- Конечно, и они долго смеялись над этим. Они не могли представить, как можно было лететь почти целый день, а потом еще добираться до стадиона четыре часа на автобусе, который ломался через каждые 10 км.
- Помнится, был эпизод в вашей динамовской карьере, когда вас Газзаев выгнал с тренировки и все болельщики были очень обеспокоены вашей дальнейшей судьбой.
- Я и этот момент прекрасно помню. Я потерял мотивацию в чемпионате России. Мои друзья - Колыванов, Добровольский - уже играли за границей. В нашем же чемпионате творился полный бардак. У меня интереса играть становилось все меньше и меньше. А желание поиграть за рубежом было огромное, при этом периодически до меня доходили слухи о том, что мною интересуются различные иностранные клубы. Мне сложно было выкладываться на тренировках. А в том конкретном случае я честно признался Газзаеву, что у меня нет желания и сил работать. Он абсолютно правильно меня выгнал, я бы поступил точно так же с игроком, делающим подобные заявления.
- Вам уже приходилось в своей тренерской карьере так же жестко поступать с игроками?
- У меня тренерская карьера не очень богатая. Пока можно рассказать только об опыте в высшем дивизионе латвийского чемпионата команды «Диттом», сейчас она называется «Даугава». У меня были большие проблемы с руководством клуба, которое не давало зарплату игрокам. Футболисты просто побирались, брали взаймы. В такой ситуации тренер не может нормально работать: ведь нельзя спрашивать с игроков, которые чуть ли не голодают. Я был вынужден занять выжидательную позицию, а если бы пошел на конфликт, то команда бы распалась.
- Когда вы переехали в Германию, ваша карьера пошла круто вверх. Не было ощущения, что вы попали за тот самый железный занавес и увидели мир совсем другим?
- Бесспорно, это был совершенно другой мир. В первую очередь, меня поразили поля. После наших «болот» выходить на эти ковры было невероятным удовольствием. Ноги сами бежали, и хотелось играть постоянно. Во-вторых, организация всего футбольного дела. Мы, например, в конце 1980-х сами стирали форму, а в Германии я приходил на тренировку, и форма была выстирана и поглажена, а бутсы вычищены.
- Магазины с 70 сортами колбасы.
- Нет, такие вещи уже не потрясали. К тому моменту мы поездили по свету и видели и не такое.
- В Германии вы быстро прогрессировали, в том числе в результативности. В «Динамо» вы забивали немного, а у Винфреда Шефера стали одним из лучших бомбардиров.
- Во-первых, тренер мне при первой же встрече сказал: «За тебя заплатили деньги, и ты должен играть так, чтобы зритель на тебя ходил. Это твоя первоочередная задача». Во-вторых, он сказал, что верит в меня, что я должен быть лидером команды, и это вселило в меня уверенность. Да и команда начала на меня много играть. Я с первого дня поставил себя лидером, легионером, который на голову должен быть лучше всех.
- Вы сказали, что Шефер в вас верил. Значит, за вами долго следили, прежде чем предложить контракт с «Карлсруэ»?
- Мне кажется, они следили в последние два-три месяца. На чемпионате Европы в Швеции была небольшая делегация из «Карлсруэ», которая наблюдала за мной.
- «Карлсруэ» - удачная команда для русских. Когда вы приехали, там уже играл Шмаров, там был Петр Нейштетер, потом Иван Саенко.
- Шмаров и Нейштетер мне очень помогли, особенно в первое время. Я в школе учил английский язык, и поначалу проблемы с немецким были громадные.
- Вы Петра Нейштетера застали советским человеком или уже немцем?
- Когда я приехал, он как раз занимался переоформлением гражданства. Он приехал со своей огромной семьей, бабушки и дедушки уже жили там, и он основательно перебрался к ним и очень быстро превратился в своего человека в Германии.
- Чем, на ваш взгляд, славен немецкий чемпионат?
- Футбол в Германии - это часть жизни, и если его убрать, то жизнь закончится. Во всевозможных средствах массовой информации первое место занимает футбол, политика отходит на задний план. Если говорить о самом футболе, то первое, что меня подкупило в Германии, это неуемная жажда борьбы. Когда команда проигрывает 0:2, даже 0:3, порой с этого только матч и начинается. У меня были в карьере матчи, когда мы вели 3:0 и заканчивали вничью, а то и проигрывали, были и обратные случаи. Многие из-за этого и не любят играть с немцами, потому что знают: все 90 минут те будут «грызть землю».
- Ваш самый любимый матч тот, в котором вы выиграли в Мюнхене у «Баварии» 4:1?
- Нет, другой: когда мы проигрывали дома дортмундской «Боруссии» на 20-й минуте 0:3, а на 45-й минуте я, сделав хет-трик, сравнял счет. В итоге так и сыграли 3:3. Перед матчем тогдашний тренер «Боруссии» Оттмар Хитцфельд сказал в мой адрес нелицеприятные слова, это завело меня, мне захотелось доказать свою силу.
- Вы достигли пика карьеры в середине 1990-х. Многие считали, что чемпионат Европы 1996 года может стать вашим звездным часом. В связи с этим нельзя не вспомнить ваш конфликт с Романцевым.
- Главная беда Романцева заключается в том, что он не способен работать с игроками- личностями. Я видел, как это делается на Западе, а он, к сожалению, привык работать по-старинке. Строжайшая дисциплина, никаких возражений и обсуждений проблем с тренером. А мы тогда уже узнали, что в западных профессиональных клубах необходимая составляющая отношений тренера и игрока - взаимное уважение. В этом и состояла главная причина конфликта.
- Своим, то есть воспитанникам «Спартака», он все же делал поблажки.
- Наверное. Но у меня не было ревности. Мне важно было, чтобы меня тренировал профессионал, который с уважением и вниманием выслушает меня, игрока своей команды. Увы, этого просто не было.
- Но вы-то профессионал, вы выступали на высшем уровне и, наверное, должны были тоже уметь приспосабливаться к окружающим вас условиям ради результата?
- Вы сейчас проблему сводите к моей фигуре, но подобные проблемы были почти у всей команды: например, у Харина, Добровольского. Задача тренера в том и заключается, чтобы найти подход ко всем игрокам, сплотить ребят, оградить от внешних проблем и дел с руководством нашим футболом. Тем более если речь идет о тренере сборной России. Он мог и должен был решать все вопросы вместе с нами, а он вдруг резко встал на сторону руководства Российского футбольного союза, начал нас критиковать. Спартаковцы, знавшие своего тренера хорошо, не удивились, а для всех остальных такое поведение было полной неожиданностью.
- Вы говорите о «руководстве нашим футболом», не вдаваясь в подробности и не переходя на личности. Кто эти люди и что это за система?
- Это была система, которую представлял Колосков и все его ближайшие помощники: Тукманов, Симонян и другие. Задача руководства - создать нужную рабочую атмосферу в национальной команде, которая едет защищать интересы страны. В любом коллективе всегда возникают проблемы, трения, недопонимания, и задача руководства - все эти моменты сглаживать. А получалось чуть ли не наоборот.
- Почему на любом турнире, на который попадала сборная России, обязательно обсуждались денежные вопросы?
- На мой взгляд, все это проявления непрофессионализма наших руководителей, не сумевших вовремя взять ситуацию под контроль. Они были старше и опытнее нас, но с конфликтом не справились. В конце концов, когда ситуация зашла в тупик, можно было сесть за стол и попытаться договориться, но никто на это не пошел.
- То, что вас на чемпионате Европы не выпустили на поле в матче со сборной Германии, подавалось как главная обида Кирьякова. А на самом деле?
- На самом деле это было последней каплей. В немецкой прессе при подготовке к этому матчу обращали особое внимание именно на меня и готовились играть против меня. Как минимум я мог отвлечь внимание сразу нескольких игроков, которые знали о моем дриблинге и опасности на фланге. При этом и я хорошо знал почти всю немецкую сборную, почти со всеми играл в бундеслиге, и у меня были конкретные планы, не говоря уже о настрое. Однако Романцев оставил меня на скамейке запасных. Я думал, что он меня выпустит во втором тайме. Однако только когда мы уже безнадежно проигрывали 0:3, да еще остались в меньшинстве, за пять минут до конца он мне сказал: «Иди, разминайся». Это просто смешно. Мне тогда было не 17 лет, у меня были амбиции, желание заявить о себе, но всему этому не удалось сбыться.
- Впервые в сборную вы попали еще в 19 лет, при Валерии Лобановском. У вас хорошая память, как мы выяснили. Что сохранилось от того дебюта?
- Это было в 1989 году, в товарищеской игре с Польшей. Вокруг звезды: Черенков, Заваров, Протасов, Беланов, почти праздничная обстановка, легендарный Лобановский, а мне всего 19 лет и ощущение, что я на седьмом небе счастья. Лобановский мало общался с игроками, но одного его взгляда было порой достаточно, чтобы понять, чего он хочет добиться.
- Что для вас главное в футболе?
- В футболе главное - победа. Когда я выходил играть, я думал о том, как обыграть соперника. Когда играешь в суперматче и забиваешь, испытываешь кайф, который больше сравнить не с чем. Сейчас, когда карьера позади, даже воспоминания о тех моментах счастья дают сильнейший эмоциональный прилив. Он до сих пор стимулирует меня в жизни.
- Бывает, что игрок найдет свою команду, своего тренера и благодаря этому быстро раскрывается. Шефера можно назвать вашим тренером?
- Да, и я это почувствовал, как только приехал в «Карлсруэ». Мы до сих пор созваниваемся и встречаемся.
- Вы играли в «Карлсруэ» с Оливером Канном. Что он за человек? Многие считают его эксцентричным.
- Нормальный человек. Мне с первых тренировок было очевидно, что он станет знаменитым вратарем. Было видно, что это не его команда, что ему нужен клуб более масштабный. Переход в «Баварию» был необходим для него. А в жизни Канн действительно немного необычен. Но, знаете, как говорится: вратарь - он и в жизни вратарь. Эти слова я всегда повторяю своему другу Дмитрию Харину. Звоню, например, и спрашиваю: «Как твои дела, вратарь?» Канн замкнут немного, он своеобразный человек, и к нему нужно найти подход. Но все это не столь важно, главное - как он работает и как играет. Это пример высочайшего профессионализма.
- Не слишком ли сильно любят в Германии футбольных звезд, не становятся ли они от этого заносчивыми? Зачастую они сами провоцируют публику и партнеров на негативную реакцию. Как пример, истории со Штефаном Эфенбергом.
- Наверное, провоцировали, но, как правило, это было ответной реакцией на провокацию. Футболист не всегда может скрыть свои эмоции. Меня, например, всегда было легко вывести из себя. Очень часто я попадался на уловки тех же защитников. Часто бывало: выходишь на игру, и защитник ненароком к тебе подходит и говорит, что он тебя сломает, порвет. Начинает исподтишка бить тебя локтем, щипать. Когда есть силы и можешь действовать мудро, тогда отвечаешь тоже тихо, чтобы не видели судьи. А можешь и взорваться, и тогда ты проиграл, в лучшем случае - желтая карточка. К вашему вопросу: эта модель порой верна и во взаимоотношениях футболистов с прессой и болельщиками.
- Бывает так, что после игры вы встречаете этого самого защитника. И что происходит потом?
- Отношения на поле во время игры и вне футбола - совершенно разные вещи. Некоторые приходили после матча, извинялись и говорили, что по-другому они никак не могут.
- Немцы говорят, что театр Кирьякова в бундеслиге прекратил Отто Рехагель.
- Я скажу, что это был за момент. Мы играли с «Вердером» и проигрывали 2:0, а закончился матч со счетом 5:2. Я с пенальти сравнял счет, и потом мы забили еще три мяча. В этой игре я впервые сделал хет-трик в бундеслиге. Рехагель после игры сказал, что теперь «Карлсруэ» всегда будет забивать с пенальти, потому что у команды есть Кирьяков, который картинно падает. После этого высказывания судьи перестали обращать внимание на нарушения против меня в штрафной. Таким огромным авторитетом пользовался Рехагель в Германии.
- Когда смотрели чемпионат Европы 2004 года, допускали, что греки под руководством Рехагеля могут стать чемпионами?
- Признаться, до последнего момента не верил, что это может произойти. Но надо отдать ему должное: он понял, за счет чего греки могут выиграть. Сделал ставку на неожиданный для темпераментных греков сверхпрактичный оборонительный футбол.
- Он великий тренер?
- У меня два мнения о нем. Тренеров надо судить по достижениям и победам. В этом он велик. С другой стороны, я много знаю о его тренировочном процессе. Он тренирует неинтересно и однотипно. Мне с ним работать было бы трудно.
- У какого тренера вы возьмете больше всего для своей будущей тренерской работы?
- Ни у кого ничего я брать не хочу. Надеюсь, мне когда-нибудь удастся воплотить свои собственные идеи и чаяния.