Из биографии:
Численко был гордым человеком. Поэтому и не умел себя, что называется, подать.
Пока Игорь выступал, этого, в общем, и не требовалось - всем и так все было ясно (хотя совсем уж пренебрегать пиаром не рекомендовалось и в те давние времена, когда никто и слова-то "пиар" не слышал). Но когда карьера динамовца из-за тяжелой травмы закончилась, и закончилась рано - ему и тридцати не стукнуло, - окружающие словно забыли о роли Осы (это прозвище, на мой взгляд, куда лучше выражало футбольную суть Игоря, чем распространенное, механическое Число), о месте Численко в отечественной футбольной истории.
Внимание главным образом обращали тогда на горькую экстравагантность поступков Игоря Леонидовича, так и не сумевшего обустроить свою постфутбольную жизнь. Ведь даже вполне формальному, но по тогдашним меркам престижному ношению милицейского мундира он почему-то предпочел мифическое озеленение города - в чем тоже, разумеется, не преуспел...
В начале восьмидесятых годов на малом поле стадиона "Динамо" по случаю какой-то даты устроили ветеранский матч сборной всех динамовцев против сборной СССР. Народ участвовал первоклассный: Стрельцов, Симонян, Кипиани, Денисов, Маслаченко и другие... Тренерами назначили Михаила Иосифовича Якушина и Гавриила Дмитриевича Качалина - они уже давно не работали и со всей серьезностью отнеслись к поручению.
На стадион прибыла масса ведомственного (КГБ, МВД) начальства: генералы, генералы, генералы... Помню, что покойный Вячеслав Дмитриевич Соловьев, тренировавший тогда московское "Динамо", поспешил убраться подальше с начальственных глаз - его команда в тот сезон выступала малоуспешно. Стадион со всех сторон был оцеплен построже, чем на международных матчах. Хотелось сказать, что муха бы не пролетела. Но Муха - это было прозвище Славы Метревели. И невольно образуется шутка: муха-то не пролетела бы, а вот Оса это сделала без труда.
В перерыве между таймами на пустом футбольном поле материализовался Игорь Численко. Клянусь, что никакой борьбы с заградительными кордонами у экс-форварда не было - он двинулся к трибуне именно со стороны опустевшей поляны. Как будто тоже участвовал в товарищеском матче. Правда, костюм Осы ничем не напоминал форму игрока. Складывалось впечатление, что корова жевала и плащ, и брюки. И вот в этом жеванном виде Численко направился к Якушину и начал с ним разговор.
На трибуне, где сидела масса бывших футболистов, обхохотались: мол, "встретил лучшего друга". Михаилу Иосифовичу очень не хотелось выходить из образа тренера, руководившего настоящим сражением. Но, к его чести, он терпеливо выслушал излияния коллеги (как называл он футболиста). И был, конечно, прав: храм разрушенный - все равно храм, кумир поверженный - все равно кумир. Не думаю, что в Бразилии захохотали бы, появись на публике в жалком виде Гарринча. Смех подобного рода возможен только у нас.
И еще нашелся среди участников встречи человек чести. После матча устроили банкет в ресторане гостиницы "Советская", где в бытность игроком Игорь Леонидович Численко просадил целое состояние. И Давид Кипиани не от имени организаторов, а от себя лично пригласил Осу на банкет...
Существует футбольный апокриф. В конце шестидесятых годов Бесков, принявший московское "Динамо", предложил игрокам ради того, чтобы в обозримом времени стать суперклубом, принести в жертву весь досуг: запереться на базе в Новогорске и работать, работать, все выкинуть из головы, кроме футбола. Но три ведущих игрока - Маслов, Аничкин и, разумеется, Численко - от предложения Константина Ивановича решительно отказались. В то же время в осуществлении идей Бескова как тренера сборной - это уже не апокриф - Игорь Леонидович смело может быть назван среди лучших исполнителей. Уж он-то умел проникаться идеей.
Собственно, в сборную Численко пришел при Качалине - играл еще на мировом чемпионате в Чили. Это же он забил под немыслимо острым углом команде Уругвая гол, от которого отрекся Нетто, - как утверждают злые языки, не без воздействия здоровяков-соперников. Но лучшие свои сезоны в национальной команде Численко провел, заряженный Константином Ивановичем: тренер решительно отдал ему предпочтение перед Метревели - тем самым Метревели, которого сам же Бесков и открыл когда-то в Горьком для московского "Торпедо".
Бесков, надо полагать, ценил в Осе умение много перемещаться по всему фронту атаки, не переставая быть остро отточенным кинжалом на своем правом краю. В списке тридцати трех лучших игроков страны Численко присутствовал с девятнадцати лет. Но первым номером признавался в шестьдесят третьем и шестьдесят четвертом в бесковских сезонах - и, что, может быть, даже важнее, в шестьдесят шестом, когда со сборной работал уже Морозов. Причем Численко оставался на уровне той - прежней - команды, силу и выразительность тактического рисунка которой новому тренеру сохранить все-таки не удалось.
На чемпионате в Лондоне нашего героя стоило бы признать лучшим - он забил важнейшие мячи итальянцам и венграм. Но удаление в матче с немцами, когда он эмоционально ответил грубостью на грубость, наложило у нас запрет на дальнейшие напоминания о том, скольким сборная на том турнире была обязана Игорю Численко. Тем не менее в отличие от многих наших заслуженных мастеров Оса был замечен иностранной прессой - вошел в десятку лучших в знаменитом опросе "Франс футбол".
И спроси меня, теперь уже любителя-ветерана: кого бы я добавил к динамовцам-классикам сороковых годов? Только Яшина и Численко.